«Нельзя научиться любить живых,
если не умеешь хранить память о мертвых».
Маршал СССР К.К. Рокоссовский
Накануне нападения на СССР 16 июня 1941 г. на совещании у Гитлера главарями нацистского рейха принимается решение: «Крым должен быть очищен от всех национальностей и заселен только немецкой расой... Лучше всего это можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд и проявит недовольство к новому немецкому порядку...» И это не бред сумасшедшего, а вполне реальный план государственной политики фашистской Германии, который исходил из самого чудовищного документа в человеческой истории – Генерального плана «Ост» («Восток»).
В его основу легли идеи Гитлера об установлении немецкого порядка и расового господства над народами «восточного пространства».
С первых же дней оккупации Крымской земли гитлеровцы приступили к осуществлению своих чудовищных планов. 31 октября 1941 года была оккупирована Евпатория. С этого дня начался кровавый террор против населения. С этого дня полилась человеческая кровь. Этот кровавый след палачей остался в сознании и в душах людей, кому удалось выжить.
Фашистская военная армада продолжала осаждать г. Севастополь и стремительно двигалась к Керченскому проливу, к городу Керчь, чтобы не дать уйти отступающим войскам Советской Армии за Керченский пролив, на Кавказ.
Шли упорные кровопролитные бои на подступах к Керчи, бои за переправу.
Легендарной страницей в историю Великой Отечественной войны вошла оборона Керченской переправы советскими воинами, прикрывавшими отход и переправу главных сил Крымского фронта. Но превосходящими силами врага воины, оборонявшие переправу, были отрезаны и попали в окружение.
Прорывая вражеское окружение, наши солдаты с боями ушли в Аджимушкайские каменоломни и оттуда продолжали борьбу с гитлеровцами. В катакомбах находилось более десяти тысяч солдат и офицеров, не успевших уйти за Керченский пролив, и около 20 тысяч гражданского населения – в основном, женщины, дети, старики.
В центральных катакомбах оборону возглавляли подполковник П.М. Ягунов, старший батальонный комиссар И.П. Парахин, подполковник Бурмин.
В малых каменоломнях обороной руководили подполковник Ермаков, комиссаром был старший лейтенант М.Г. Паважный.
Им подчинялись остатки 83-й бригады морской пехоты, 276-го стрелкового полка, 95-го пограничного отряда, фронтовых полков резерва, Ярославского авиатехнического училища, Воронежского училища радиоспециалистов и других воинских частей, которые не смогли эвакуироваться. Все эти подразделения в начале мая 1942 года прикрывали отход главных сил, но были отрезаны врагом.
В неимоверно тяжелых условиях, при нехватке воды, пищи, боеприпасов, подземный гарнизон полгода упорно сопротивлялся регулярным, хорошо оснащенным гитлеровским войскам, совершая вылазки и нанося противнику значительные потери в живой силе и технике.
На металлургическом заводе им. Войково, на котором в юности работал евпаторийский поэт Илья Сельвинский, строя доменную печь, в мае 1942 года сражались в окружении солдаты подполковника Бурмина. Они прорвались из окружения и влились в подземный гарнизон. Дисциплина в подземелье была жесточайшая как для военных, так и для гражданских, по законам военного времени. Настороженная Керчь дымилась и горела.
Гитлеровцы блокировали каменоломни, окружив их несколькими рядами колючих заграждений, танками, дотами, наблюдательными постами. Кроме того, они взрывали все выходы из каменоломен, пускали внутрь отравляющие газы, но не смогли сломить сопротивление защитников Аджимушкая.
Как сказал писатель Сергей Сергеевич Смирнов: «Оборона Аджимушкайских каменоломен – своего рода Брестская крепость Крыма, где борьба была еще более страшной и непередаваемо героической».
Что из себя представляли штольни Аджимушкайских каменоломен: это многоярусное подземелье протяженностью более трех километров с широкими и узкими коридорами, в которых могли развернуться как легковые, так и грузовые машины, конные повозки, местами с высокими сводами, а местами – с низкими, так, что человеку нужно было пригибать голову, чтобы пройти вперед. Коридоры имели боковые ниши-ловушки, чтобы враг, попав сюда, не мог сориентироваться и найти выход.
Днем и ночью шли бои в окрестностях Аджимушкайских каменоломен. Фашисты бомбили с воздуха, обстреливали из орудий и танков выходы, которые аджимушкайцы проделывали вновь и вновь.
Фашисты проделали вертикальные шурфы во многих местах каменоломен и, заложив десятки мощных авиабомб в них, произвели одновременный подрыв. Взрыв был настолько мощный, что даже в Керчи, которая отстояла на несколько километров от катакомб, лопались стекла в домах на окраинах города. Взрыв был такой силы, что пласты каменных сводов, катакомб, обрушаясь, хоронили под собой тысячи людей – как военных, так и гражданских с детьми, женщинами и стариками.
Редели ряды солдат подземелья, все меньше и меньше оставалось их в катакомбах.
Много было раненых, слабых, истощенных голодом, измученных болезнями, жаждой людей. Но они держались, сопротивлялись, оттягивая на себя значительные силы врага из-под Керчи.
Удачными были вылазки аджимушкайцев, особенно ночью. Бойцы шли через минные заграждения, колючую проволоку, гитлеровские заставы. Разведчики и бойцы уничтожали гитлеровские танки, огневые точки и живую силу. В один из таких выходов бойцы водрузили вблизи Керчи на Царском кургане красный флаг, почти на глазах у гитлеровцев.
Фашистов бесила дерзость аджимушкайцев. Они с особой жестокостью разрушали катакомбы, непрестанно запуская внутрь отравляющие газы, установив в проломах специальные газонагнетающие машины (установки). В Керчи, захваченной оккупантами, видели над Царским курганом красный флаг. Керчане еще раз убедились, что воля аджимушкайцев не сломлена.
Голод и жажда усиленно начали наступление на защитников подземелья. Бои шли у колодца, который располагался в 30 метрах от входа в подземелье. Ценой многих жизней добывалась каждая капля драгоценной воды, чтобы напоить в первую очередь раненых и детей.
Впоследствии гитлеровцы завалили колодец тушами мертвых лошадей и других животных, камнями, колесами, досками, щебнем, дресвой. Вода стала непригодна для питья.
Один из эпизодов боя
Под руководством Гаджи Гунашева было 54 бойца. На вооружении – восемь ручных пулеметов, трофейные автоматы, одно противотанковое ружье.
Заняв отведенный им сектор, солдаты создали наблюдательный пункт. В стенах у входа выдолбив ниши, поставили в них пулеметы. Пулеметы стояли и в проходе, нацеленные на квадрат входа, через который были видны карьер, колодец, дома, занятые гитлеровцами, окопы, где засели автоматчики.
Гитлеровцы начали интенсивный обстрел входов. Почти вплотную подошли танки и стали бить из пушек. Замолчали наружные огневые точки, погибли под грудами обвалившихся камней наблюдатели.
Под прикрытием танков гитлеровские солдаты с фонариками на груди устремились в проход. По приказу Гунашева бойцы отошли в глубь штолен, ждали приближения врага. Те шли вначале несмело, ожидая выстрелов и прочесывая темноту автоматными очередями. Затем осмелели и ринулись вперед. И вдруг из темноты по ним ударили пулеметы Гунашева, полетели ручные гранаты на врага. Послышались крики и стоны вражеских солдат, они оторопели и стали отступать, но перед выходом сталкивались с другими группами наступающих, подгоняемых офицерами. Все смешалось и металось; а по этой мечущейся, обезумевшей толпе били пулеметы, трофейные автоматы, летели гранаты. Фашисты отступили, оставив убитых. Гунашев послал в штаб донесение и собранные документы врага, просил подвести к сектору телефон. Вернувшись, связной сообщил, что в других секторах гитлеровцы также пытались прорваться в подземелье, но были отброшены и понесли большие потери.
В расположение бойцов пришли полковники Ягунов и Верушкин. Два связиста тянули за ними телефонный провод. Гунашев доложил обстановку. Ягунов поставил задачу: наладить такую систему охраны, чтобы враг незамеченным не мог просочиться в подземелье.
Впоследствии, рассматривая взятые немецкие трофеи, Ягунов погиб от немецкой гранаты, которая была с сюрпризом и взорвалась в его руках, были тяжело ранены и сопровождавшие его лица. Но борьба с врагом продолжалась еще долгие месяцы, до конца октября 1942 г., пока не иссякли силы подземного гарнизона.
Илья Львович Сельвинский, военный корреспондент, стал первым летописцем подвига подземного гарнизона.
Он попал в Аджимушкайские каменоломни вместе с десантниками в ноябре 1943 года.
На закопченных стенах подземелья он прочитал первые строки будущей летописи подвига и великой трагедии:
«Выстоим, товарищи!»
«Смерть, но не плен!»
«Проклятие фашистам!»
«Прощайте…»
Тяжелые своды катакомб, даже там, где они не очень низки, как повествовал Илья Сельвинский об увиденном, давят, приходится невольно пригибать голову.
Слева и справа обступают глыбы камней от обвалов после взрывов. Сыро, темно, холодно. Казалось, отсюда не выйти. Идет война. За каждым провалом – пулеметы, танки, готовые наброситься на тебя овчарки.
Вокруг валялись патроны, гильзы от снарядов, ржавые штыки, черные с прозеленью котелки, обугленные ложки, сплющенные без стрелок часы, разбитые столы, стулья, швейные ручные и ножные машинки, походные кухни, разбитые и искореженные кровати, гардеробы, разные машины, повозки, детские игрушки, трупы лошадей и людей. Такая вонь, что трудно было пройти. Все это в какой-то миг замерло, когда под землей остановилось время, остановилась жизнь.
Об увиденном Илья Сельвинский свидетельствовал:
…Бойцы, как в бой,
ушли в каменоломни.
И вот они лежат
по всем углам,
Где тьма нависла
тяжело и хмуро, –
С породой смешанные пополам.
Они белы, как гипс.
Глухие своды
Их щедро осыпали в непогоды
Порошей своего известняка.
Порошу эту сырость
закрепила,
И, наконец, как молот и зубило,
По ним прошло ваянье сквозняка.
…Во мглистых
коридорах подземелья
Белеют эти статуи войны...
За мемуары еще не засели враги, которые будут вынуждены признать мужество и стойкость аджимушкайцев. Но уже тогда стихи Ильи Сельвинского утверждали:
…И все-таки коричневые орды
Не одолели стойкости его.
Как мощны плечи,
поднятые гордо!
Какое в этом жесте
торжество!
Недаром же, заметные едва
Средь жуткого учета провианта,
На камне нацарапаны слова
Слабеющими пальцами гиганта:
«Сегодня вел беседу у костра
О будущем падении Берлина».
Да! Твой боец у смертного одра
Держался не одною дисциплиной.
Прошли годы, и документы, как неопровержимые доказательства, подтвердили то, что увидел поэт глазами своего сердца.
