- После Нового года я становлюсь комиссаром развития Евпатории. Если уж взялся за гуж, то и следуй поговорке конструктора Сергея Королева: «не нравится – предлагай решение, предлагаешь – действуй, действуешь – отвечай».

- Павильон Крыма заметно выделялся на «Зодчестве», наверное, масштабом. В нем нет ни гигантских фотографий, ни крохотных инсталляций, все соразмерно человеку и в то же время создает впечатление цельной и очень богатой истории...

- Дело в том, что если городу две с половиной тысячи лет, то важно не только знать его историю, но и ее ощущать. Чувство, что за спиной 2500 лет, очень помогает понимать живые процессы города. Ведь курортом Евпатория стала всего 150 лет назад, в масштабе двух с половиной тысячелетий это ничто. Была античная Керкинитида, был османский Гезлев – это старый город. Подхватил направление улиц старого города уютный царский модерн XIX века. Потом возникла советская курортная парадигма, и интересно, что сталинские здравницы стоят в сетке улиц дореволюционных дачных участков. Нарезка кварталов осталась прежней.

- Что изменилось в городе за последние 20 лет, пока Крым был заграницей?

- Раньше у нас, в закрытой стране, как было: если ехать на море, то в Крым. То есть, у каждого ведомства в Крыму должны были быть пионерлагеря, санатории и то-се. Евпатория – гигантская плантация всего этого хозяйства. В советское время вся машина курортограда, неважно, от какого ведомства какой санаторий, была единым механизмом. Вся матрица работала как часы. Когда развалилась страна, то курорто-град со своими бесконечными санаториями и пионерлагерями распался на удельные княжества. По сути, получился новый Гезлев, новое средневековье.

- Украина, как отдельное уже государство, советским курортным наследием не занималась вовсе?

- На Украине это было вообще не «окучено». Ей физически такое лечебно-санаторное мегахозяйство было невыгодно содержать. И сейчас, когда мы возвращаемся, то, что принадлежало ведомствам, превратившимся в корпорации, – в хорошем состоянии, а то, что умерло в частных руках, – либо перепродано, либо «распилено». Например, гигантский детский санаторий «Чайка» им. Терешковой функционирует только на треть – столько они могут освоить. А тут была шикарная двухпоточная столовая: первый поток идет наверх, а второй уже сыт и спускается по другой лестнице. Не все так. Например, «Таврида» Ивана Жолтовского в прекрасном состоянии, а шикарный «Октябрь» 1955 года постройки Владимира Турчанинова практически разрушен. Причем не в 90-е, а в последние 7 лет. Его вывели из собственности – и он погибает.

- То есть, он ничей, и местные растаскивают руины цивилизации на камни, как тысячу лет назад?

- Там все: дачники, диггеры, молодежь прекрасно себя чувствуют. Но весь кайф Евпатории, ее главное отличие от других приморских городов в том, что нет понятия «первая линия у моря». Озеро Мойнаки в глубине, а на нем – сердце курорта, грязелечебница. Это был нереально гигантский комбинат, цеха здоровья. Грязелечебницей пользовались все санатории, специальные ходили челноки-автобусы.

Здесь была степь, ни одного дерева. Лечебница обросла роскошным парком, но сейчас утопают в зелени ее руины, она убита абсолютно. Сейчас грязь привозится из Сак, однако в такой разрухе она практически не используется.

- Но ведь сейчас нет единой структуры, которая могла бы взять на себя управление всем этим хозяйством?

- Единой структуры нет. Но городу нужна стратегия и помимо лечебно-курортной составляющей. На ней одной город не может существовать и не существовал. Полгорода трудилось на лечебнице. Но также было предприятие «Вымпел», выпускавшее для ВПК электронику. Кстати, здесь делалась электронная игра «Ну, погоди», тоже бренд. Авиаремонтный завод. Советская пепси-кола производилась в Евпатории. Была инфраструктура, которая давала городу плечо.

- Город находился на самообеспечении?

- Я все время объясняю: деньги, выделяемые сейчас федеральным центром, не для того, чтобы их проели, не для того, чтобы вы открыли окно – а там марсиане переправу построили. Деньги на то, чтобы запустить механизм самодостаточности. А дальше нужно строить самим.

Понимание этого механизма очень важно для местных. Пока у них присутствует немножко ощущение, что они не жизнь живут, а смотрят кино про жизнь. А если нет ответственного городского сообщества, тогда какой спрос? Будем делать так, как нужно.

- Это касается не только курортного комплекса, вероятно?

- Это касается не только санаториев. Есть вопрос аэропорта, переноса железной дороги. А это все планы 70-х годов. Многие стратегические проекты, которые были остановлены во время перестройки, актуальны до сих пор. Без некоторой актуализации советских планов обойтись невозможно.

- Что вы как главный архитектор города хотите сделать для Евпатории в ближайшие, ну скажем, 10 лет?

- 10 лет – это много. Первое, что требуется, – заставить людей работать по правилам. В Крыму очень серьезная проблема с законами. Мало того, что надо перейти на наши законы, нужно, чтобы люди научились ими пользоваться. Второе – запустить пилотные проекты, которые задали бы планку и архитектурную, и административного взаимодействия. Людям нужны зримые результаты. Им нужно, на что показать пальцем.

- И что может стать таким заметным пилотным проектом?

- Конечно, грязелечебница. Потом, возможно, набережная. В Евпатории серьезная проблема с набережной, проблема социальная. Вообще, в приморском городе набережная – самое ценное. В Ялте, в Севастополе набережной пользуются горожане. Они приходят и гуляют. А в Евпатории не гуляют местные. Они используют набережную только в сезон, чтобы там поставить свои палатки.

- Они там не отдыхают, а работают, верно?

- «Быдлоотдых» это называется. То есть, сделав набережную, выкинув оттуда мелкую торговлю и засунув ее в специально отведенные кластеры, при этом заранее отследив, чем они там торгуют, чтобы это соответствовало уровню, мы поднимаем планку стандарта жизни. Что такое быдлоотдых? К нам на Евпаторийскую биеннале приезжал из Питера художник Антон Чумак, он определил так: это самое быстрое получение прибыли от удовлетворения рефлексов.

- Просто и дешево: нажраться побыстрее, нашуметь погромче...

- Да, чисто животные потребности. В сезон все грохочет и мерцает, по набережной пройти невозможно. Но когда нет сезона, все мертво напрочь. Это труп, который не производит ничего. Приезжаешь в Ялту, гуляешь по набережной, там это «становой хребет» городской жизни. Я не привожу Ялту как пример, но там и в Севастополе все время идет какая-то движуха человеческого масштаба. В Евпатории этого нет.

- Есть ли общие черты у архитектуры полуострова?

- Во-первых, она очень масштабна, но соразмерна человеку. Во-вторых, крымская архитектура не заявляет о своем значении, не говорит «я-я-я», она на втором или третьем месте, а главный ресурс – это природа.

Когда ты приезжаешь отдыхать, ищешь не архитектуру, а красивое место. Бывали ошибки – выбирали красивое место и ставили в нем бетонную коробку, которая все сбивала. Но потом это обрастало природой. Вот «Артек». Когда его только построили, это был абсолютный бетон на солнцепеке. Сейчас все обросло и приобрело живописность. Крым перемалывает архитектуру и подчиняет себе людей – ты становишься совершенно другим здесь. А вот чем интересна природа в Евпатории – она рукотворна. Было лысое место, все деревья, кусты там высажены. Когда-то эти санатории выглядели просто, как чемоданы в степи. А сейчас заросло.

Наша задача сейчас: за 6 лет запустить не просто механизм, а дать реальный результат. И поэтому для нас важен и опыт послевоенный, и опыт 30-х, вообще советский опыт. Не опыт модернизма, когда все хорошо, а когда ставятся большие проектные задачи и нужно делать не одно здание, а целые города. Наша задача – запустить лечебную санаторную инфраструктуру, действовавшую еще сравнительно недавно.

- Крым также 23 года был без России. Вы всерьез сравниваете эти годы с послевоенной разрухой?

- Да! Вот извините, в Евпатории фашисты не старый город уничтожили, а 80 процентов санаторного фонда разрушили до основания. Потому что санатории были стратегическими объектами. И их восстановили! Почему не соорудили Дом Советов, по которому мы делали воркшоп? Было описание в Генплане, но не было толком проекта, не говоря уже о строительстве. Потому что понимали: нужно восстанавливать в первую очередь санаторную инфраструктуру города.