МНЕ хочется, чтобы крымчане знали и помнили о земляке – евпаторийце Якове Бабушкине. Ему посвящены строки романов и очерков, написанных А. Чаковским, Е. Шварцем, А. Фадеевым, А. Мариенгофом, Д. Граниным, книги поэтессы Ольги Берггольц. В период блокады Ленинграда он был художественным руководителем Дома радио.

Яков Бабушкин

Прекрасный организатор, энергичный и инициативный человек в тяжелейших условиях объединил многих писателей и музыкантов в известной передаче «Говорит Ленинград». По воспоминаниям коллег, он был мозговым центром радиокомитета, живым нервом необыкновенно сложной, творческой работы.

ЛЕНИНГРАД не сдавался, жил и боролся. В эфир шли репортажи о действующих заводах, на которых за станками работали заменившие отцов и дедов мальчишки, о защищавших город войсковых подразделениях, транслировались беседы с жителями, народными ополченцами. Из этих репортажей рождались «летописи военных будней».

Именно Яков Бабушкин предложил давать в эфир классику. Театры, кино, библиотеки были закрыты, да и у людей на их посещение не было ни времени, ни настроения, ни сил. И звучали у микрофона строки из произведений Толстого, Гоголя, Чехова…

Он был инициатором такого интереснейшего начинания, как «Чтение с продолжением», из которого вырос «Театр у микрофона», превратившийся позже в городской драматический театр им. В. Комиссаржевской. Репетировали по частям печатавшуюся в «Правде» пьесу А. Корнейчука «Фронт».

Одним из гражданских подвигов Якова Бабушкина стала организация выступления симфонического оркестра, исполнившего Седьмую симфонию Д. Шостаковича.

При чем здесь подвиг? Композитор создал свое произведение в самом начале войны. Мечтали послушать его после войны. И вдруг в беседе Яков высказал дерзкую мысль: «А если попробовать нам?» Это казалось безумием. Оптимистичный по натуре и обязательный в каждом слове и деле, он начал с того, что попросил композитора выслать партитуру симфонии. Она прозвучала в марте в Куйбышеве, в Москве. Военный самолет, одолев блокадное небо, доставил в Ленинград особой важности фронтовой груз – партитуру.

Оркестр пришлось комплектовать из тех музыкантов, кого удалось разыскать.

По нескольку раз в день по радио звучали приглашения: «Просьба ко всем музыкантам Ленинграда явиться на регистрацию…» Добились разрешения на привлечение профессионалов, воевавших на Ленинградском и Балтийском фронтах. И армия, стоявшая в обороне города, помогла армии искусств, шедшей в атаку. Многие были из числа пенсионеров, изможденных блокадников. Они извлекли свои концертные фраки, инструменты, кажущиеся непомерно тяжелым грузом, и пришли к Дому радио. Стало необходимостью как-то поддержать их в восстановлении здоровья. «Духовикам» (играющим на духовых инструментах) полагался двойной паек. «Каждая нота давалась трубачам, как шаг – обессилевшему пешеходу», – вспоминали очевидцы.

В Ленинградском архиве найден документ, написанный машинисткой под диктовку Я. Бабушкина: «Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти…» Но дело сделано!

23 июля 1942 года Гитлер приказал группе армий «Север» «разделаться с Ленинградом и его защитниками» к началу сентября. В разгар подготовки гитлеровцев к новому штурму 9 августа 1942 года в 19.00 из Ленинграда на весь мир прозвучала Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича. Начав свое контрнаступление, она стала гимном жизни, грядущей Победы, несгибаемой стойкости защитников осажденного города.

«Весть об этой передаче облетела весь мир», – написал ветеран Великой Отечественной войны, крымский писатель Б. Серман в книге «Восхождение».

…Молча, без единого звука, принял музыку замерший зал. А когда смолкла последняя нота, дирижер, как положено, подал руку первой скрипке М. Авдееву – раздались громкие аплодисменты. Яков Львович стоял за колонной в самом конце зала. Его буквально затащили на сцену, торжественно признавая и его победу.

Его друг и коллега – поэтесса Ольга Берггольц в воспоминаниях писала, что Яков Львович «не в форме»: отек, позеленел, с трудом поднимался по лестнице, очень мало спал, много работал. Ее сестра Мария Федоровна говорила: «Не пойму, откуда черпал энергию давно уже физически ослабленный Яша? Он исходил пешком огромные расстояния в поисках актеров для «Театра у микрофона», спасал от голода подопечных своих актеров, навещал больных, морально поддерживал тех, кто терял веру в себя, он успевал писать, подбирать репертуар, бывать на репетициях, шутить и подзадоривать… Не было у него счета уничтоженных фашистов, но был счет спасенных от блокадных бед и страданий людей, поднимаемых им духовно, и это тоже был счет войны!»

И разве можно было подумать, что вскоре начнется непредсказуемое…

Он заметил беспокойные взгляды сослуживцев и слезы у многих. Что случилось? На доске объявлений был вывешен приказ об увольнении его и еще нескольких сотрудников – евреев. Это были первые ростки чудовищной кампании, охватившей впоследствии всю страну и вошедшей в историю как «борьба с космополитизмом». Не учитывались ни заслуги, ни достижения. Некоторых трудоустроили, Яков сам «ушел в станочники». С увольнением механически пропала бронь, та самая, которую он хотел сбросить с первых дней войны, а его не отпускали, считая необходимым в радиокомитете. На фронте официально числился писарем, выполняя функции политработника. Постоянно рвался в боевые части: гнали униженное достоинство, оскорбленное самолюбие. Все происшедшее расценивал как подозрение в том, что скрывается, уклоняется от прямого участия в вооруженной борьбе с врагом. И добился своего.

В письме в Сибирь Яков написал: «Дорогие сестренята, Ленинград перестал быть фронтом. Я ухожу на фронт».

Незадолго до гибели Яков Львович сообщал маме: «Я горд сознанием того, что в обширной истории страшных лет нашего народа остались плоды малой, но моей личной работы, результаты усилий моего сердца, мозга, капли моего пота и здоровья».

…Во время снятия блокады Я. Бабушкин был на Карельском перешейке, откуда переброшен в Нарву, под которой его след оборвался. Никто точно не знает, когда он погиб. Вышел из редакции во время сильного обстрела и не вернулся…

Евпаторийцы чтут память Якова Бабушкина, когда-то мечтавшего дожить до Победы. О нем продолжают писать прозу, стихи, старшеклассники – сочинения. На стене его дома установлена мемориальная доска. Среди инициаторов – группа писателей: О. Бондаренко, С. Овчаренко, А. Склярук и другие. Сергей Овчаренко, поэт, лауреат Премии АРК, написал:

…Мой земляк – часть
блокадной легенды,
Гордость нашего городка.
Жаль, не дожил до полной Победы,
Но остался в веках навсегда.

«Никто не забыт и ничто не забыто» – эти слова О. Берггольц подвигли меня напомнить о человеке, детство и юность которого прошли в маленькой и уютной Евпатории, а вся недолгая, но героическая жизнь посвящена подвигу блокадного Ленинграда.

Любовь ГЕРАСИМОВА,
заслуженный работник
культуры Украины.
«Крымские известия».