С УДИВЛЕНИЕМ недавно узнал об отсутствии в настоящее время официальной Красной книги Крыма. Еще в 1999 году были составлены некие «Материалы к Красной книге Крыма» – и наступило затишье, поистине грозовое, потому что исчезали и продолжают исчезать растения и животные, многие из которых являются эндемиками нашего полуострова.

НАПРИМЕР, крымский биолог Андрей Ена считает, что за последние десятилетия исчезли 39 видов растений. Под реальной угрозой вымирания – 893 вида фауны Крыма – такая точка зрения ученых автономии звучит в интернет-изданиях. Почище фильма ужасов!

Первое издание Красной книги МСОП вышло в 1963 году, и, возможно, лучшим празднованием юбилея этого события стало бы подтверждение научно обоснованного списка представителей флоры и фауны уникальной природы Тавриды, нуждающихся в особой охране.

Пока такого утвержденного документа нет, каждый любитель-натуралист вправе представить свой реестр чудес многообразия жизни, составленный на основе частных, не всегда регулярных, но добросовестных наблюдений.

Часть первая. Боярышник. Когда в Евпатории не проходили демонстрации коллективов трудящихся или парады в честь открытия сезона, я называл майскими праздниками дни цветения боярышниковых аллей в парке Фрунзе. Обязательно в такие дни предупреждал друзей о проходящем цветочном фейерверке и по возможности долго впитывал удивительную энергию уникального тоннеля – жужжащего пчелами, украшенного лепестками и напоенного щебетом птиц.

Наши боярышниковые аллеи – белые, розовые, пурпурные, с удивительными махровыми соцветиями – оказались в своем роде эндемиками. Их гибель в связи со старением растений стала неотвратимой: такого подвоя агрономы-специалисты найти нигде не могут. Ослабленные деревца (у нас – не кустовая форма боярышника) вдобавок подвергаются самым настоящим набегам, ведь в относительно экологически чистом парке активно собирают цвет этого растения для использования в снадобьях народной медицины.

Печально наблюдать, как с каждым годом у входа в парк со стороны улицы Московской шеренга некогда цветущих деревьев сменяется пеньками, сухостоем и жалким подобием былого великолепия. Может быть, кому-то известны места, где можно взять подвой, чтобы привить и попытаться спасти наших красавцев? Это было бы замечательно…

Часть вторая. В последние годы двадцатого века меня не баловала жизнь какими-то особыми развлечениями. В зимние дни обыденность скрашивали мини-походы на причал на набережной им. В.Терешковой. Там обычно собирались десятки и даже сотни зимующих водоплавающих птиц.

Совершенно потеряв страх, кряквы, чернети, крохали, малые поганки и другие пернатые позволяли собой любоваться и быть свидетелями отношений между видами и в стае себе подобных. В числе обычных гостей города встречались довольно часто красноголовые нырки – утки, головы которых украшали перья ржаво-каштанового оттенка. Гораздо эффектнее смотрелись их близкие родственники – красноносые нырки. Вот уж кого надо было назвать красноголовыми! Селезни этого вида выглядели настоящими красавцами, но в самые «урожайные» годы их насчитывалось не более пяти-семи в стае птиц, отдыхающих и кормящихся из рук добрых людей в районе между «Орбитой» и яхт-клубом.

К сожалению, в двадцать первом веке каждая встреча с красноносым нырком на пролете в Евпатории – это праздник. То ли места их гнездования подверглись уничтожению, то ли они поменяли маршруты миграций, но несколько лет красноносые нырки у нас – истинно «краснокнижные». Нырковые утки считаются для людей невкусными, хотя, конечно, находятся любители утиной охоты с большими запасами утиной дроби и, наверное, с утиными мозгами – ведь этаких элегантных представителей фауны убивают. И как только рука поднимается? Не шилохвость ведь, не кряква, не серая утка или чирок-свистунок, и кулинарного шедевра из добытой тушки не получится…

Часть третья. Певчий дрозд. Одни из самых известных певчих птиц умеренного пояса планеты – дрозды. «Вы слыхали, как поют дрозды?», «Тихо в лесу, только не спят дрозды…» – примеров упоминания этих пернатых в творческом наследии прошлого великое множество.

Дрозды бывают разные: дерябы, черные, белобровики, певчие… Последние испокон века украшали собой и своим посвистом окрестности нашего города. Если залет дрозда-рябинника в Евпаторию даже на денек в феврале можно было считать исключением из правил (налетела «свора», объела плоды софоры и умчалась), то певчий дрозд был совсем родным – селился, например, в лесополосе на западном берегу озера Мойнаки.

Помню, школьником был поражен количеством певчих дроздов буквально в двух шагах от многолюдного и шумного «Юного ленинца» – в год его торжественного открытия. Молодые слетки безбоязненно подавали голос прямо из травы, гнезда располагались на кривоватых экземплярах шелковицы и лоха серебристого на высоте не более трех метров от земли. Ситуация казалась райской…

Много позже я видел, как каждой весной появляются на Мойнаках пары певчих дроздов, – они вили гнезда-конусы… и бросали их, иногда – с неполной кладкой уже отложенных яиц. Никакой возможности у несчастных пернатых не было для обустройства. Маевки граждан, прогулки с собаками, среди которых все больше становилось чутких и пронырливых спаниелей, бродячие коты и дворняги – эти обстоятельства делали невозможным семейное счастье певчих птиц, и они бросали землю, которую считали своей родиной.

Много лет дрозды, повинуясь инстинкту, пытались вернуться к гнездам предков, но вот уже несколько лет невозможно услышать песенку дрозда в окрестностях нашего лимана. Нашего, но уже отнюдь не птичьего…

Андрей БОНДАРЬ.